Морозко

Декабрь 2008 / Д. Дурасов / Простые люди

В наши дни, когда так дорого ценится быстрый ум, ловкость в делах, умение идти на компромисс, элегантная внешность и безошибочное жонглирование своими, а ещё чаще чужими мыслями,  трудно себе представить людей совсем иного склада.

Природа нынче отдыхает, ей недосуг заниматься человеком, сил хватает лишь на бесконечное восстановление того, что творит с ней наша ненасытная цивилизация. Однако были времена, когда природа создавала людей, наделённых такой космической энергией, силой, мужеством, несгибаемой волей и стойкостью ко всякого рода лишениям, что нам трудно в это поверить. Тем не менее таких людей было немало.  Это бесстрашные викинги, сумевшие задолго до Колумба открыть Америку, жестокие и жёсткие, как сталь их доспехов, испанские конкистадоры, отважные европейские мореплаватели и путешественники, всегда уходившие за горизонт и ценой собственной жизни увеличивающие пределы необъятного мира.

У нас в России это были прежде всего так называемые «землепроходцы», которые вслед за атаманами Ермаком Тимофеевичем и Иваном Кольцо прошли по невообразимым просторам Сибири, «прирастая» её богатство к могуществу Великой, Малой и Белой  Руси.

Это были люди из самой гущи народа, они умели всё и не боялись ничего. В своей, как правило, недолгой жизни они не держались за обширное хозяйство, домовитую, тёплую жену, ораву любимых детишек и прочие скромные утехи и довольства неторопливого, как само время, крестьянского быта. Они, что скрывать, предпочитали опасную быстротечную сказочную мечту о внезапном богатстве, громкой славе и, самое главное, о вольной воле всему прочему. Как известно, на Руси не прижилось западное понятие «свобода». У нас всегда была именно «вольная воля»! В отличие от тесной, как каменный мешок, Западной Европы, русский человек, дойдя до края терпения и устав от тягот и произвола властей, всегда мог убежать «куда глаза глядят». Во все стороны от границ московского царства тянулись необозримые, немереные, вольные как ветер пространства. Вместо семьи у казаков была крепкая ватага надёжных как кремень и верных как сабля товарищей, вместе с которой они составляли одно целое и как таран пробивали любые преграды. В ватаге царило старинное казацкое правило: в походе слово атамана -  Закон, ничего хмельного в рот не брать и, конечно, никаких женщин. Это было сугубо мужское царство – жёсткие правила для жестоких, но прямодушных и вольных людей.

В те далёкие времена многие землепроходцы были известны скорее по прозвищу, чем под своим собственным именем. Так было проще: что говорить, меткое, остроумное словцо приклеивалось к человеку на всю жизнь и вполне заменяло фамилию. К тому же это была древнейшая, ещё с языческих времён традиция. Вспомним, что даже предок  царской династии Романовых носил гордое прозвище – Андрей Кобыла! Как он заслужил такое имя – сказать трудно, но было, господа, было!

Давайте вслушаемся в эти прозвища, от них так и веет особой лихостью, задором, здоровым казацким духом: Василий Бугор, Иван Рубец, Омуль Кривой, Елеська Буза, Пантелей Пенда (это красивая оторочка из собачьего меха на подоле малицы), Михайло Пушка, Семён Святой да Семён Тупица («тупицей» называли топор мясника), Фёдор Рваный, Векша Секира, Филя Ослоп («ослоп» – дубина), Сергуня Челнок, Митя Ширяй, Ингвар Самоха, Кирюша Тесёма, Диомед Кукша («кукша» – таёжная сойка), Филя Амбал, Васька Рожон («рожон» – лезвие копья), Елизар Копыто, Пётр Подкова и, конечно, Лука Морозко. Каждый из них достоин отдельной героической повести, но сейчас мы расскажем только о Луке Морозко.

Чем же был знаменит и интересен этот простой казак? Ни чинов, ни богатства, а известен на всю Сибирь… Прославился же он своей невероятной даже по тем лихим временам живучестью и особым фартом. Везло ему по жизни всегда, везде и при любых обстоятельствах. Такое редко, но случается. Судите сами.

Шёл 1695 год. Уже не в новинку были упорные слухи о существующей где-то к югу от Анадыря неведомой, обширной и богатой морским зверем и соболем «землицы». Казачий пятидесятник Владимир Атласов посылает Луку Морозко «внутрь Камчатки разведать, можно ли оную землю под русскую державу покорить».

Лука Морозко с небольшим отрядом отправился вглубь абсолютно неизвестной территории. На прощанье начальник Атласов велел Морозко оружие без крайней нужды не применять, а обходиться с местными племенами «лаской да приветом». Лука ушёл и пропал в небытии… на целый год! Какие только тяготы и опасности ему пришлось преодолеть и претерпеть за двенадцать долгих месяцев! Непроходимая тайга, топкие болота, порожистые реки, неведомые горные хребты, лютый мороз, голод, полчища комаров и медведей, враждебность индейцев. Однако всё одолели казаки! Живой, здоровый и невредимый, не потеряв в тяжёлом походе ни одного человека,  вернулся Лука в Анадырь и даже принёс обширный ясак-подать в царскую казну. Путь на неведомую «землицу-Камчатку» был проложен. Владимир Атласов  собрал ватагу из 60 казаков и 60 «ясачных людей» (то есть уже приведённых «под государеву руку» местных индейцев-юкагиров) и двинулся на юг. Был с ним, конечно, и верный служилый человек Лука Морозко.

Не ведали тогда казаки, что затянется их поход на нескончаемые два года и закончится открытием и присоединением навечно к России одного из самых крупных её полуостровов.

С трудом перевалив через Коряцкое нагорье, ватага Атласова спустилась к устью реки Пенжины и заодно собрала немалый ясак с местных племён коряков и олюторов. Перед тем как двигаться дальше, Атласов благоразумно разбил своё небольшое войско на два отряда. Первый возглавил сам, второй доверил всё тому же фартовому Луке Морозко. Ватаги двинулись в разных направлениях, одна во главе с Атласовым должна была разведать охотское побережье Камчатки, а другая отправилась к тихоокеанскому берегу полуострова.

Пройдя тысячу вёрст до самого устья реки Тигиль, казаки занялись привычным государевым делом – стали брать ясак-пошлину с туземцев. Однако на сей раз миром поладить не удалось. Камчадалы не хотели даром отдавать пушнину. Захлопали кремневые пищали…засверкали острые казацкие сабли… заволокло сизым дымом лесные поляны…

И тут юкагиры из отряда Атласова коварно изменили своим недавним русским союзникам и примкнули к ительменам. Удара в спину никто не ожидал. В неравном бою сразу погибли шесть казаков, больше шестнадцати было ранено. Сам атаман Атласов получил в плечо стрелу с каменным наконечником. Учитывая местные первобытные обычаи, по которым каждый из камчадалов стремился не только убить врага, но и быстро снять с его головы скальп, казаки дрались отчаянно. Но силы были неравны. Совсем плохо пришлось бы ватаге Атласова, если вдруг, самым непостижимым образом, из кустов, как чёрт из бутылки, не выскочил бы Лука Морозко с товарищами. Подмога пришла как раз вовремя! Битва была жестокой, угрюмая тайга оглашалась неистовыми воплями убитых и раненых. Чаша весов фортуны клонилась то в одну, то в другую сторону.

И опять отличился лихой казак Лука Морозко! Заприметил зорким глазом, что туземцы особо тщательно берегут «шайтана» – своего деревянного раскрашенного в яркие цвета родового идола. Взял Лука в руки не раз проверенный тульский самопал, всыпал тройной заряд пороха, крепко забил шомполом свинцовую пулю, тщательно прицелился и разнёс в щепки пучеглазую головку болвана. Завопили индейцы, бросили оружие и легли на землю. Без своего бога-идола им не на кого было надеяться.

По случаю чудесного спасения и внезапного мира с туземцами, была устроена славная попойка. Свежие кровавые раны присыпали землёй, смешанной пополам с порохом и слюной, сверху раны закрыли  мхом-ягелем и повязали чистой тряпицей. Хмель ударил в голову, кто пел, кто молился, кто молча рыл могилы товарищам.

Похоронив убитых и взяв немалый ясак, двинулись дальше, прямиком через Срединный хребет на восток, в долину реки Камчатки. Здесь, у самого подножья кипящего лавой вулкана Ключевой Сопки, вновь столкнулись с аборигенами. Но теперь атаман Атласов действовал более хитроумно и прозорливо. Выведав, что два туземных племени издревле враждуют друг с другом, он вступил в союз с одним из них и успешно «привёл к покорности» другое племя.

С огромным ясаком вернулся Атласов в Анадырский острог, а оттуда – в Якутск. Великое множество в нём было драгоценных мехов собольих да песцовых, ценного моржового зуба и впервые увиденных в России искрящихся  шкурок «морского бобра» – калана. С ценным грузом отправился казак из Якутска прямо к царю в Москву. Между прочими диковинами вёз он в подарок пленного иноземца – японца Денбея.

Кто добыл на Камчатке японца Денбея? Попробуем угадать с двух раз. Да, правильно, наш старый знакомый казак Лука Морозко. Углядел, как тонет в полосе прибоя утлое судёнышко, подбежал, ухватил скользкое бездыханное тело, вытащил на берег, растёр, дал глотнуть сивухи и приволок полумёртвого в тёплое зимовье. Накормил вкусной пшённой кашей с моржовым салом и кликуху навесил – «Косой». С той поры стал Денбейка Косой у костра сидеть всегда рядом с Лукой. Вместе и в Москву добрались, вместе на поклон к самому царю пошли. Надобно отметить, что благодаря этому Косому Денбею в России тогда впервые узнали о существовании Японии, а молодой царь Пётр обрадовался и велел диковинному японцу обучить несколько «робят смышлёных» своему языку. Стоит ли говорить, что в числе первых учеников был всё тот же неугомонный казак Лука Морозко.

Поистине  «если Судьба выбирает одного из нас, то делает это всерьёз и надолго».